Антон Кулаков - Дерево и пень[СИ]

Естественно это было заблуждением. То что он принял за страшный сон на самом деле являлось единственной реальностью. Только его мозг отказывался принять смерть жены, ребенка, друзей… И таким образом в качестве оборонительного щита создал все то, в чем Марк жил это время. И он не хотел покидать этой реальности.

Марк пошел по комнате, ступая босыми ногами по осколкам зеркала. Он оказался в кухне. На столе лежал пакет с продуктами, которые раз в два дня приносила соседка, которой заплатил Андрей. Марк сел на табурет и достал колбасу, начал есть. Запах склепа еще больше усилившийся в этом жилище, создавал ужасное ощущение запустения и смерти.

Лицо Марка заросло, сам он был грязный, изо рта воняло. Руки загрубели от грязи. Со стороны могло показаться, что он все это время прожил на необитаемом острове…Он продолжал есть и ждал того, что этот сон прекратится чем быстрее тем лучше…

В этот момент он услышал, что кто–то открывает дверь ключами. Он даже не обернулся — продолжил грызть вареную колбасу. В квартиру вошел Андрей. Он оказался на кухне и молча смотрел на Марка. Внутри его грызло очень странное чувство, ему хотелось рыдать от того что он видел. Его друг превратился из жизнерадостного, всегда веселого человека, в подобие опустившегося создания. Все это было следствием крушения всех желаний. Он фактически умер, а оставшаяся жить оболочка не хотела признавать себя живой.

За окном пошел снег. Снежинки медленно кружились в своем замечательном танце. Они были девственно белого цвета и создавали за окном совершенно неповторимый рисунок. Их вид был невероятно умиротворяющим.

Марк повернулся к Андрею:

— Что ты здесь делаешь, — сказал он отрешенно.

— Это ты что с собой делаешь? — сказал Андрей, — ты больше похож на живой труп.

— Тебе ли говорить, убийца! Ты виновен в смерти стольких людей, ни я, ни Василиса, не хотим тебя видеть. Не хотим, чтобы ты приходил в дом где растет наш сын.

Андрей на секунду оказался в замешательстве:

— Василиса погибла, и твой ребенок тоже! Что за бред?

— Что за бред мне снится о боже, я хочу поскорее проснуться! — закричал Марк и кусок колбасы полетел в стену.

— Это не сон, а реальность. А вот ты похоже провалился в свой сон!

— Неправда!

— Нет правда! — настаивал Андрей.

— Неправда, — снова сорвался на крик Марк, — все что я сейчас вижу — это сон! Дурной сон, частью которого ты являешься! Убирайся отсюда немедленно!

— Даже не подумаю! Ты несешь возмутительный бред!

— Ах бред? — воскликнул Марк, вскочив с табурета, — а то, что по твоей вине рухнул департамент? Это что, тоже бред?

— Ты сам прекрасно знаешь, кто на самом деле виновен в этой трагедии, — спокойно урезонил Андрей Марка.

— Ах знаю? Ну да, Виола сказала, что тебя арестовали и будут судить за это преступление! Ты преступник, паршивый преступник. Ты гнида, которую надо раздавить, и мне стыдно что я до сих пор считаю тебя своим близким другом!!!

— Если бы я не был твоим другом, я бы не пришел сюда и не слушал бы твой безумный бред про все эти глупости! Сон у него видите ли! Абсурд!

— Убирайся отсюда! — завопил Марк, подняв руку для удара, — ни я ни жена не хотим, чтобы в нашем доме появлялся убийца.

— Да уж, — развернулся Андрей к выходу, — похоже тебе еще нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью что их уже нет. Мои доводы похоже тебя ни к чему не подводят — а надо бы.

Андрей ушел в прихожую и вышел на площадку. Он все еще убеждал себя в том, что это помутнение — явление временное. Рано или поздно он выйдет из своего мнимого мира и вернется к нормальной жизни. И Андрей будет способствовать этому. Но сейчас он бессилен. Нужно время.

Архитектор заглянул к соседке, заплатил ей за три месяца вперед и удалился.

Арнольд сидел в кабинете дяди Стасика и перебирал документы. Теперь, после его смерти, все могло очень измениться. Главная проблема, конечно, состояла в том, что у него не было завещания, а родственников кроме Василисы и ее мужа, у дяди Стасика не было.

Арнольд вздохнул, собрал бумаги и подошел к сейфу. Он начал раскладывать бумаги и тут его внимание привлекла одна бумага, которую он, в тот день когда выпотрошил сейф в поисках завещания, не видел. Или не помнил что видел. Положив бумаги на стол он взял загадочный документ и пробежал его глазами:

— Вот черт! — сказал Арнольд пробежав глазами — …находясь в здравом уме… завещаю все свое имущество моей племяннице и ее наследникам…Черт побери… Он не просто его не уничтожил, он даже его не исправил!!!

Арнольд застыл посреди кабинета абсолютно не зная что теперь с этим делать…

Марк открыл глаза. Сон закончился — его квартира снова сияла чистотой и согревала уютом и семейным теплом. Из комнаты вышла Василиса — она укачивала Ванечку и мурлыкала ему колыбельную, слов которой Марк не мог разобрать, но совершенно точно знал — жена поет колыбельную. Он принял ребенка и стал убаюкивать его — так же тепло и нежно, как до этого делала жена…

…В реальности же Марк стоял посреди гостиной, обнимая плоскую диванную подушку и покачивая ее из стороны в сторону. Из его груди раздавались стоны, отдаленно напоминавшие колыбельную. Сам Марк переминаясь с ноги, на ногу, вращался вокруг своей оси…

Ребенок уснул и вскоре Василиса уложила его в кроватку, а сама отправилась в ванну наводить вечерний туалет. Марк расположился в супружеском ложе и стал ждать когда супруга завершит косметические и гигиенические манипуляции и окажется в непосредственной близости.

Василиса же не особо спешила выбраться из ванной комнаты. Она находилась перед зеркалом и методично обрабатывала свое лицо. Она смотрелась в зеркало. Вдруг изображение в зеркале начало расплываться. Василиса на секунду отпрянула и увидела, что в зеркале она видит то как медсестра в маске вводит в руку через шприц. Василиса отскочила…

В зеркале снова отражалась она сама. Быстро стерев с себя остатки макияжа и обработав лицо, она развернулась к выходу…А отражение в зеркале Василисы осталось, будто она и не отходила от зеркала. Лицо перекосилось и неожиданно зеркало лопнуло. На пол посыпались осколки. Василиса закричала.

Марк вбежал в ванную. Он увидел Василису — она сидела на полу. Зеркало было цело.

Марк проводил ее в спальню:

— Успокойся, ты переутомилась, — такое иногда бывает, — говорил Марк, про себя думая — неужели ее мучит совесть за совершенное убийство?

Василиса в ответ ничего не говорила.

Они опустились на постель и Марк начал ее ласкать.

— Не надо, — сначала сказала она, — у меня шок.

— Я помогу тебе преодолеть это состояние. Все будет хорошо, — говорил Марк. Похоже эта фраза. Эти три роковые слова стали просто проклятьем — ему постоянно приходилось говорить что все будет хорошо, хотя он был совершенно в этом не уверен. Более того, он был уверен что еще немного и все разлетится к чертям — преступление Василисы и Авроры раскроется, его заберут как соучастника… Нет — пусть лучше думать, что «все будет хорошо» — это легче. Вообще о завтрашнем дне не думать — рано или поздно все равно настигнет расплата — но если сейчас есть возможность постигнуть минуты счастья — то он этим будет пользоваться до самого конца, и ни одна зараза этому не помешает.

Мысли Марка как бы передались Василисе и она быстро успокоилась, найдя хорошее утешение в сексе, который и случился, когда ласки Марка стали чересчур настойчивыми…

…А в реальности Марк снова насиловал свою плоть грязным, измусоленным одеялом и диванной подушкой, он продолжал мастурбацию и громко стонал грудью. Его стоны взрывали тишину полумертвой квартиры, но стены продолжали безмолвно смотреть на истязавшего себя человека в полутьме, а за окном в ночной вьюге заходились красивые большие снежинки — погода в Озерске снова ухудшалась — начинался снегопад, который может усложнить жизнь автомобилистов и стать большим подарком для многочисленных детишек, которые, выбравшись на прогулку в детском саду обязательно слепят красивого снеговика…

Вика на сей раз увидела нечто совершенно странное — она шла по лестнице и увидела открытую квартиру. Она вошла и услышала в дальней комнате странные стоны. Квартира выглядела очень запущенной — шторы сорваны и валялись на полу, зеркало разбито, диванные подушки разбросаны, одна выпотрошена. В воздухе плавал аромат смерти — именно так его идентифицировала Вика. За окном был солнечный снежный день, во дворе за окном дети лепили снеговика. Стекло в окне поменяло цвет и начало скручиваться к центру.

Испуганная Вика зашла в ту комнату и увидела мужчину, который лежал на кровати и стонал. Она опустилась рядом с ним и ей стало очень хорошо, от исходившего от него тепла. Обняв его она провалилась в его тепло и отдалась ему всецело…